ММ говорит о неких общих процессах в глубине европейской культуры в начале 20-го века. В человеческом сознании обнаружилось “нечто, отличное и противоположное нашей человеческой эмбриональной эмоциональности, эмбриональной духовности, нашим мгновенным состояниям и порывам - или, как я говорил, желаниям полета” (стр.270). В искусстве идет поиск “совершенных артефактов”. “Артефакт, но совершенный, то есть открывающий такой горизонт и поле действия, в котором оно действительно выполняется” (стр.271). ММ приводит примеры таких артефактов - искусственных объектов: форма купольного свода, форма лука. Эти формы, однажды изобретенные, воспроизводятся бесконечно, поскольку содержат в себе бесконечное число возможностей, не закрываемых конечной формой самого артефакта.
“И в слове мы тоже ищем такого рода предметы, “луки”, учитывая, что работа художника является поиском такого же артефакта, но составленного из слов; в более общем случае это будут такие элементы координации, которые случайным образом в природе не встречаются, то есть самой природой не производятся” (стр.271,стр.272). [А зачем? Что “позволяет” этим заниматься?]
ММ говорит, кстати, о возможной роли потерь английской и французской аристократии в 1914 - 1918 годах в реализации капитулянтской внешней политики в 1938 году (Мюнхенское соглашение). “Такого рода примеры, когда я добавляю один образ к другому, можно отнести к альбому “естественной истории”. Ибо многое из того, что нам самим кажется чисто духовным, чисто моральным, - является частью и элементом естественной истории, если в ее понятие включать то, что мы назвали артефактами и что мы отличаем как некую форму держания” (стр.272).
Утверждение о принадлежности многих явлений духовной жизни к элементам естественной истории - многообещающее. Но оно не получает развития в лекциях. А нужно ставить и решать вопрос об объективных основаниях субъективного, о единстве (целостности, комплексности) объекта изучения - человека разумного. Последовательное применение принципа самоорганизации с учетом ограничений на реализуемость структур каждого уровня самоорганизации со стороны нижнего уровня открывает путь к единому человеку. В противовес изоляции духовного в человеке от физического в нем же.
ММ, не находя продуктивного подхода к заявленной проблеме, пускается вслед за многими в рассуждения об особых “энергиях” и “полях”.
“И сейчас я добавлю еще один образ или термин для держащих форм, сильных структур, этих сцепившихся материальных элементов, которые способны индуцировать эмоциональное, энергетическое, духовное поле - “органы”” (стр.272,стр.273). То есть мы видим не глазами и слышим не ушами. “...Нам действительно нужны какие-то “органы”, чтобы видеть и понимать, и эти органы не совпадают с теми, которые даны нам природой” (стр.273). Так под формой у Малевича “имеется в виду материальное устройство, какое-то материальное сцепление элементов, само обладающее энергетической силой чувствительности” (стр.273).
“Значит, “органы” позволяют нам увидеть невидимое” (стр.273). “И три тома “В поисках утраченного времени” написаны также в состоянии понимания того, что в книгу должны входить только те “видения”, которые рождаются некими органами, которые исчезают. Органы ухватить нельзя: они в один миг появляются и генерируют, и в этот же миг исчезают; у нас, простых людей, их не остается - я ими владею не так, как моей рукой, как моим глазом или моим ухом” (стр.274). Момент понимания невозвратим, неповторим, уникален и случаен.
“То, что сказано, мы понимаем случайно, в том смысле, что понимание сказанного не задано и не может быть задано сочетанием слов, а может быть задано лишь рождением определенным образом упорядоченного восприятия, которое способно установить то или иное значение как уникальное, как единственное” (стр.274).
А как мы думаем? Как нами мгновенно узнается независимо от нашей воли пришедшая мысль - в качестве интересной, новой, глубокой или точной? Парадокс Сократа: “Значит она у меня уже была? Чтобы я мог узнать нечто в качестве мысли, нужной и значимой” (стр.275).
Коллизия разрешается допущением инвариантного “оценивателя” - супервизора при параллельно идущих в изолированных контекстах мыслительных процессах в подсознании.
ММ приводит историю Нильса Бора, в молодости прочитавшего книгу датского писателя Мёллега “Приключения студента” и после этого подспудно всю жизнь разрешавшего парадокс, “который содержится в самом факте писания - любой акт мысли содержит в себе бесконечность уже совершившегося” (стр.275). ...И рассуждения модерниста Поля Валлери: “Он имел в виду следующее: чтобы что-то увидеть, нужно пребыть энное время в напряженном держании вместе очень многих различных элементов, скоординировать их и совершить остановку” (стр.276). Здесь ключевой момент - остановка. “Пруста эта проблема мучила как проблема бесконечности описания. ... Поскольку по содержанию в этой ситуации предметы не обладают никаким критерием, который позволил бы нам поставить точку и сказать, что этот предмет описан, что смысл выражен” (стр.276).
Сравнивая спиральную раковину улитки и математически заданную кривую - спираль, ММ говорит, что живое, останавливаясь, создает форму - жизненную форму. А математическая спираль не имеет в себе критерия для остановки своего раскручивания. Форма создается остановкой бесконечного раскручивания. Формы искусства органичны в смысле представлений Блейка: “...Под формой искусства Блейк имеет в виду то, что на мгновение появилось, породило и... в то же мгновение его нет. Это есть форма” (стр.276, стр.277).
“Любой предмет обладает бесконечным числом свойств - роза ли это или цвет неба. И, конечно, произвольно прервать бесконечность описания можно, но я не имею оснований на остановку” (стр.277).
Есть информационный критерий для остановки описания - должна быть достигнута удовлетворительная надежность классификации ситуации по требуемой реакции. Физической причиной остановки живого наращивания (раковины) может стать изменение условий с удалением от центра раковины, а для кристалла - возникновение динамического равновесия - растворения и сборки. В информационных процессах - критерий информационный.
Проблема бесконечности описания может быть развернута и во времени. И в прошлом и в будущем “все элементы гомогенны друг с другом, и нет никаких оснований привилегировать какой-либо один по сравнению с другим” (стр.278). Для остановки нужно иметь что-то, стоящее вне гомогенного ряда элементов. Вводится понятие актуальной полноты в точке, если ее нет, то “мы неизбежно и вечно будем повторяться или вечно возвращаться. Ницше понимал, что это неминуемый вывод, если мы не допускаем актуальную бесконечность” (стр.278).
“Я резюмирую: восстановление (экспликация) того, что мы почувствовали, есть единственная задача искусства. Добавлю - и единственная задача понимания ” (стр.279). “Итак, Пруст говорит: Мы воспринимаем (чувствуем - sentons) в одном мире, мы мыслим, мы называем - в другом. Мы можем установить соответствие между этими мирами, не заполняя пропасть” (стр.279).
Перевод чувств в вербальное представление - это оперативная задача искусства, но не смысл искусства. Смысл ускользает, если в модели нет воспринимателя. Потому что смысл искусства в межличностной коммуникации.
Почему Пруст говорит о пропасти между чувственным и вербальным? Мы сами в этом мире, и язык включает адекватные формы выражения чувств. Хотя, конечно, сам канал языковой коммуникации очень слаб относительно тех объемов информации, которыми оперирует сознание.
Сосредоточение на понимании себя, себе опасного, не должно исключать всегда актуальную задачу понимания нечеловеческого мира. Не все, что нужно и можно понять, уже содержится в сознании. Здесь опять - “интеллигентство” ММ.
“И наше радикальное человеческое положение таково: мы - существа двух миров. Мы испытываем (в широком смысле слова “испытание”) - в одном мире, и это же, испытанное, называем (даем названия, мыслим об этом) - в другом мире. Когда мы мыслим, мы уже в другом мире, а не в том, в котором произошло уникальное событие. ... И это разрыв так же непреодолим, как разрыв между микроуровнем и макроуровнем в физике” (стр.279, стр.280). Но мы можем установить соответствие между этими уровнями.
Сравнение соотношения чувственного и вербального с уровнями организации материи указывает путь для установления координации между ними - принцип самоорганизации на каждом уровне с учетом ограничений реализуемости на структуры верхнего уровня со стороны нижнего уровня и с добавлением конкуренции структур одного уровня. Все это - и в сознании.
“Кстати у Пруста остановка описания, то, что прерывает его бесконечность, называется метафорой, аналогией. Метафора, по определению, есть связь разнородного. Только тогда я избавляюсь от проблемы бесконечности описания, когда устанавливаю аналогию или соотношение двух совершенно разнородных вещей и связываю их красотой фразы или красотой стиля, сковываю сталью стиля” (стр.280).
Осталось выяснить, что такое красота фразы и красота стиля... Есть более содержательное определение метафоры - так отображается в сознании и в произведении совершившаяся (достигнутая описанием) классификация. Это - действительно художественный акт, остановка описания.
Остановка описания, его неизлишество в структуре восприятия, “экономия” видения, употребляя слово “экономия” “латинском смысле - как соотношение частей и необходимость всех частей; в этом смысле можно говорить об экономии мироздания и доказывать, что мы в ней не лишние” (стр.280, стр.281), - это черты художественного акта. Сначала происходит художественный акт, а акт зрения случается потом. Художественный акт дает на мгновение органы понимания, которые сразу же исчезают. Они подобны пламени, вспыхивающему, обжигающему объект и исчезающему. “Объект обожжен, мы его видим, мы будем называть его и о нем мыслить, но жить мы должны, чтобы увидеть объект - в мире пламени. А в мире пламени мы жить не можем” (стр.281). “Когда мы видим - мы в одном мире, а когда говорим о том, что видим, - в другом” (стр.281).
Событие, подлежащее пониманию, всегда больше, чем момент, в который оно происходит и в который не умещается. “Валери в таких случаях говорил, что жизнь частей какого-либо существа выходит за пределы, за рамки жизни этого существа” (стр.282).
Распространение представления о том, что событие не помещается в момент своего совершения, то есть его смысл может быть понят лишь с учетом всего того, что предшествовало и что будет после события, особенно продуктивно в отношение жизни человека. Как события.
Дело не только в временной размерности момента или пространственной размерности момента события, но и в многообразии связей, “которые мы не можем охватить, и уж во всяком случае не охватим тем взглядом, который охватил распростертую перед нами фигуру” (стр.282). У Пруста: “Отсюда - недоверие, ревность, преследование. И мы теряем драгоценное время на абсурдный след и проходим, не подозревая, рядом с истиной” (стр.282).
Наш взгляд не способен правильно оценить, заметить относительно медленные изменения в окружающем мире. Это побуждает нас считать многие вещи постоянными, вечными. И тогда возникшие быстрые проявления мы склонны считать случайными, частными, относящимися к конкретному моменту. Пример обратного - когда мы видим рядом молодую девицу и ее мать или тетю. Здесь соединены моменты, нам повезло. “Но давайте перевернем. Что значит - повезло? Значит можно создавать самому. Два разорванных момента можно соединить в аналогии или метафорой. Внутри нее и будет содержаться наша принадлежность к естественной истории, к тому, что действительно происходит, и почему происходящее происходит” (стр.284).
“Время стирает прежде всего индивидуальность...” (стр.285), а суть дела , или форма , может быть обнаружена только через индивидуальность.
Если нам удастся в памяти сопоставить два образа, принадлежащих к разным моментам, даже близким, то “мы увидим то чудовищное расстояние, которое они пробежали по отношению к нам... ” (стр.285). Разница будет даже большая, чем временная. Мы увидим “разницу миров, материя которых не будет одной и той же” (стр.285).
Два отстоящих во времени воспоминания об одном предмете включают и разные (изменившиеся) собственные состояния. При этом более позднее воспоминание включило в себя и всё более раннее воспоминание, являясь сопоставлением идеального прошлого образа и неполного (неоконченного) сиюминутного впечатления.
Вспоминая сегодня, мы можем рассчитывать лишь на реальность результата классификации - метафору. Остальное слишком зыбко.
“Все это показывает, что поскольку реальность вне наших связей, - метафора и есть реальность” (стр.285).
БИГЛОВ Ю.Ш. КОНСПЕКТ ЛЕКЦИЙ О ПРУСТЕ МЕРАБА МАМАРДАШВИЛИ
С ЗАМЕТКАМИ ЧИТАТЕЛЯ, ИСПОВЕДУЮЩЕГО
ДЕЯТЕЛЬНЫЙ ПЕССИМИЗМ г.Белгород, 2000г.
