“Продолжаем тему реальности или того, что я назвал пространством состояний” (стр.440). Что здесь есть реальность?
“А мы имеем дело с первым разом. То есть с исторической реальностью биографии и духа, где историческая реальность - это то, что мы называем законами” (стр.440). История “я”, история духа, происходящие в некотором измерении, не совпадающем с реальным физическим измерением, - это интересующая нас реальность.
Приходится рассматривать очень сложные вещи. Прежде всего, хотя внешние события как-то связаны с движением (событиями) в пространстве состояний, прямой связи между этими рядами событий нет.
“Я пересекал не те же улицы, что прохожие, которые были для меня снаружи в этот день, а пересекал скользкое, печальное и сладостное прошлое” (стр.441) - так выглядит описание этих двух движения у Пруста. “Иначе говоря, улица, чтобы стать источником душевного мира, должна быть помещена в другое измерение и действовать должна в другом измерении” (стр.442). Внешнему наблюдателю мое душевное измерение не видно. И невозможно вывести состояние человека в его внутреннем пространстве состояний из анализа внешних событий.
Внешние предметы интендированы моими желаниями [выступают их представителями-инстанциями] “и в этом уже трансформированном виде на меня действуют, а мне кажется, что они являются причиной, что, вот, я вижу их сейчас в тождественности пространства, и поэтому в таком виде они являются причиной моего волнения или моей скуки, или каких-то моих воспоминаний. ... Ведь для меня моя сознательная жизнь тоже закрыта экраном” (стр.442).
Зачем называть закрытую от меня сферу мышления сознательной жизнью? Ведь именно это есть бессознательное, то есть мышление, не контролируемое сознанием или на уровне сознания.
Для самооправдания мне приходится формально мотивировать свои действия внешними причинами. Подлинный же момент перехода в пространстве душевных состояний не отображается в пространстве вещей каким-либо отрезком пути, “абсолютный контакт с реальностью ненаблюдаем” (стр.443).
Ближе к физиологии: между реальностью мира вещей и сознанием стоит анализатор (например, зрительный), не только глаза, но и внутренние мозговые структуры. Степень интерпретированности информации, поступающей от анализатора в другие отделы мозга, может быть высокой.
В попытке анализа связи внешнего с душевным мы натыкаемся на некий минимум еще значимого для душевных движений членения внешнего. “И в этом минимуме перед нами уже не реальность в абсолютном смысле слова, а всегда интерпретированная, проработанная реальность, существующая в другом измерении. В абсолютном смысле на улицу я смотреть никогда не смогу” (стр.443). Если дробить реальность дальше, то исчезнет возможность что-то понимать в существенном душевном. “Но мы это себе запрещаем. И когда запрещаем, лишь тогда начинаем что-то понимать. Вот для чего служит запрещение. Мы начинаем понимать то, что произойдет через определенное время” (стр.443).
Время и пространство понимания - здесь формируется “почему со временем, через несколько шагов, герой поступит так, а не иначе” (стр.444). [“Что-то понимать” и “понимать то, что произойдет через определенное время” - ММ отождествляет понимание и прогнозирование, но лишь со стороны наблюдателя говорит о самом важном - будущем действии героя. Он останавливается перед следующим этапом понимания - выбором самим героем наилучшего действия.]
В пространстве состояний нет возможности вернуться в прекрасное прошлое. Имевшие тогда место “понимательные состояния не одновременны этому “я”, каким я сейчас являюсь. Если же одновременность устанавливается, то она устанавливается относительно возрождающегося того же самого “я”, но “я” не в смысле рассудочной инстанции, каковой, как нам кажется, является наше “я”, а в некотором другом, простом и очень трудно поддающемся расшифровке смысле” (стр.444).
Отношение книги и воспоминания: “В книгу упаковывается, - под знаком заботы момента, когда мы ее читаем, под знаком пафоса, а не путем рассудочных актов, само упаковывается, - все, что связано с актом чтения и что происходило вокруг в момент и в пространстве, примыкающем к акту чтения. Ветер упаковывается в шелест страниц, упаковывается жужжание пчел и так далее” (стр.444, стр.445). То есть книга служит сувениром как и другие вещи (например, пирожное “мадлен”). Можно попытаться через годы восстановить свое состояние, имевшее место тогда. Для этого нужно “пройти через чувствительность, через личность, которой мы были тогда” (стр.445). Вещь из прошлого несет сообщение, создает коммуникацию между мной и мной. Реализуется ли эта коммуникация, вызовет ли вещь из прошлого во мне волнение, зависит от наличия (сохранения) моей чувственности или чувствительности. Нужно было вложиться, интендировать вещь своим пафосом в прошлом, чтобы иметь возможность восстановить прошлое свое душевное состояние сейчас, чтобы иметь возможность вспомнить. И нужно сохранить этот пафос до сегодня, чтобы действительно вспомнить и восстановить.
ММ опять возвращается к образу двойной воронки. Отрицательная часть утыкает нас в землю у наших ног, побуждая идти в глубину, к истине. А положительная часть воронки вытягивает из нас последовательность душевных состояний. “Помните, я говорил о “втягивании” - предметы, расположенные в линейной непрерывности пространства и времени, в действительности изнутри втянуты в живое поле, - и приводил пример шахмат. Пешка, заданная определением шахматной игры, - это одно, а пешка как элемент интенсивного поля - это совсем другое. Реальность такого рода полей и есть наша реальность, а не реальность объектов как носителей свойств и атрибутов” (стр.446, стр.447). Но эту реальность нам не дано наблюдать в себе и в других, она заслонена вещами-фигурами. В этом двойственность. “В этом смысле мы всегда двойственные существа: наполовину проросшие в реальную, сознательную жизнь, а наполовину в то, что от нас эту сознательную жизнь закрывает” (стр.447). Возможны лишь мгновенные прикосновения к сознательной жизни. “Действительная жизнь интермитентна, прерывиста, она случается с нами перемежающимся образом, и вокруг точек перемежений мы двойственны” (стр.447). Мы амфибии, плавающие на границе между двух бесконечностей. Пруст и Паскаль говорили об этом. Одной половиной мы - в бесконечности реального протяжения небесных и земных тел, а с другой стороны - в бесконечности, которую Паскаль называет микроскопической. А Пруст называет ее бесконечностью невидимых прорастаний предметов в нашем сознании. “И мы - амфибии, потому что в каждый данный момент одно закрывает другое. Мы - двойственные существа” (стр.447).
Далее в этот образ включается время - “это некое особое отношение чего-то с ним же самим. Например, меня с самим собой” (стр.448). Вспомнить означает соединить нечто с самим собой. А между двумя позициями пройден путь испытания и узнавания. Это порождает новую интерпретацию сообщения из прошлого, несомого вещью. Этот путь пролегает среди уже расставленных знаков. Марсель накапливает в прошлом знаки - события, не осмеливаясь до конца интерпретировать их. Он как бы отсутствует. “Отсутствие рождает скуку или то успокоение, которое Кьеркегор называл “смертельной болезнью”. Смертельная болезнь - это ложное ощущение человеком самого себя как абсолютно здорового, когда он в действительности болен” (стр.448, стр.449). И Фолкнер “тоже считал, что самое страшное - когда человек не знает о самом себе, каков он на самом деле или что с ним происходит. А у Пруста метафора этой “смертельной болезни” дана образом просыпания. Просыпающийся ведь не знает, кто он, где он, и должен постепенно связать и восстановить нити своих дней, часов и лет” (стр.449).
Возникает ситуация незнания при уже случившемся знании. В сознании уже все есть для постижения истины, а понимания нет. Человек, уклоняясь от понимания, остается в некоем абстрактном времени. “Это время моего сознания как области, где воля идеально контролирует построенные в рамках какой-то целесообразности акты. Я ставлю себе цель и все пространство между мной и целью заполняю некоторой конструкцией из средств достижения этой цели. Воображаемая или реальная это конструкция - не имеет значения” (стр.449). И становится не страшно, “так же как люди думают, что они не боятся смерти, когда абсолютно здоровы” (стр.450). Пугающее событие прячется в неопределенное и, значит, несуществующее время. Нас отделяет от этого события отрицательное время. И тогда - это событие - не есть событие, соотнесенное со мной...
БИГЛОВ Ю.Ш. КОНСПЕКТ ЛЕКЦИЙ О ПРУСТЕ МЕРАБА МАМАРДАШВИЛИ
С ЗАМЕТКАМИ ЧИТАТЕЛЯ, ИСПОВЕДУЮЩЕГО
ДЕЯТЕЛЬНЫЙ ПЕССИМИЗМ г.Белгород, 2000г.
