Наши переживания связываются с внешними вещами. ММ говорит, что частицы нашей души бывают уложены в предметах внешнего мира. Но переживания укладываются и в нашу собственную психику. При этом они могут загораживать непосредственное восприятие внешних предметов. “Некоторые состояния нашей психики, как вещи, могут сами рождать какие-то образы, представления, цели, пути” (стр.207). Как разобраться в этих образах? Ситуация усложняется тем, что, раз возникнув, определенные душевные состояния независимо от своего происхождения “являются источником неограниченного роста ощущений и пониманий. То есть сами производят” (стр.208).
Это мы сами (читатели) подбираем адекватное собственное состояние. Такое, которое оправдывает подбор слов, стиль писателя, при котором эта последовательность словоформ является субъективно наилучшей, оптимальной.
Часть этих душевных переживаний увязана определенной формой, стилем. И тогда рождаются “сверкающий взор” безголовой статуи Самофракийской богини у Гумилева и часы без стрелок, как изображение времени у Бергмана. “Здесь мы имеем дело с образами не зрительными, не натуральными. То, что мы называем образами, есть фигуры, в которых внутренней формой срабатывает наше понимание и наша сознательная жизнь” (стр.209).
Не умея разобраться в собственных душевных состояниях (еще и потому, что мы сами себе неинтересны), что можем мы получить (и что дать), разговаривая с другом? “Когда мы разговариваем с другом, мы не находимся в коммуникации, считает Пруст. Потому что то, что мы говорим, руководствуясь дружескими чувствами, - несообщимо. Сообщимо только реальное” (стр.211). Противопоставление : “Когда мы влюблены в женщину, мы просто проецируем на нее состояние своей души; и важна здесь не ценность женщины, но глубина состояния; даже чувства к самой посредственной молодой девице могут позволить нам поднять из глубин души на поверхность сознания самые интимные для нас и более глубокие, более личные, более важные ее части, чем те, которые появляются во время беседы с выдающимся человеком или даже при восхищенном созерцании его произведений” (стр.211). Далее: “... На самом деле в серьезных разговорах нуждаются люди, не имеющие внутренней жизни, а люди, у которых есть интенсивная внутренняя жизнь, как раз выходя из нее, нуждаются только в фривольных разговорах” (стр.212).
Продолжаем разбираться в двух “регистрах чувств” - в регистре патологии (чувства, не имеющие свою форму) и регистре чувств, “которые находятся в живой коммуникации жизни, то есть являются элементом цепи рождений, когда форма сама является порождением” (стр.212). Чувства во втором регистре “обладают свойством наращивания внутри себя. ... Обладают этим странным свойством расти и воспроизводить себя, отличаясь от других тем, что они на чем-то держатся. А именно на том, что Пруст иногда называет стилем, иногда идеей, формой, сущностью - есть много эквивалентных названий” (стр.213).
Чувства, которые могут воспроизводить себя, наращивать себя, не растекаясь мокрым пятном сентиментальной растроганности, действительно на чем-то держатся. И это “что-то” - врожденный аппарат мышления с встроенной целью оптимизации поведения - наращивания потенциала человечества, участия в “большой гонке”.
Органы чувств порождают лишь ручеек внешних ощущений. Этот ручеек не соизмерим с силой душевных переживаний, с их яркостью, которая иногда находит свое выражение в художественном тексте. “...Зрение, как делегат всех других чувств выявляет за видимыми другие качества, пахнущие, тактильные, вкусовые, которые становятся ему доступными без помощи губ и рук, и благодаря искусству транспозиции, которая свойственна желанию и его гению синтеза, мы можем восстановить под окраской щек или груди весь мир этих связанных чувств: прикосновений, дегустаций, запрещенных прикосновений; они придают этим девушкам ту же самую медовую субстанцию, как если бы наш взгляд отправлялся на охоту в розарий ... или в виноградник, где он пожирал бы глазами кисти винограда” (стр.212).
А бывает и так, что внешний предмет настолько полно сливается с некоей идеей, что приобретает “полную прозрачность”, сливается с “выполняемой формой”. Как пример такого слияния Пруст приводит тело своего друга Сен-Лу, который пробежал по спинкам кресел в переполненном зале.
В продвижении к пониманию, к истине “открытым в действительности является только одно направление - в сторону глубины. ... единственном направлении... в котором мы можем прогрессировать, с трудом, конечно, и в конце его есть результат истины” (стр.216). [Пунктуация первоисточника.] Этому движению мешает некто, кто живет в нас “и на которого мы всегда перекладываем тяжесть мыслей” (стр.217). Ну, не всегда, но очень охотно, лишь бы увильнуть от труда углубления. И повторяются пустые минуты (беседы с другом, поверхностных эмоций). “Почему же мы бросаемся в ложь этих повторяющихся пустых минут? Да потому, что ищем защиты от одиночества или, что то же самое, не осмеливаемся узнать и сказать самим себе, что мы неисправимо одиноки, и другими быть не можем - благородно возвышенными в своих порывах пожертвовать собой ради друга, не способными реализовать себя” (стр.218).
“Слово “одиночество” не имеет здесь смысла простой психологической истины - что как эмпирические индивиды мы одиноки. Нет, имеется в виду другое. А именно, что уникальным и только тобою выполнимым является то усилие, тот акт, без которого в мире что-то не происходит, чего-то не будет. В этом акте никто заменить тебя не сможет. Но можно от этого убегать...” (стр.219).
Нужно углубляться в свою темноту, “которая требует и предполагает прояснение, - а это всегда, по Прусту, ситуация желания или наслаждения. ... Темным для Пруста, тем темным, которое поддается углублению, является только то, что инвестировано, задето нашим желанием” (стр.219). “И общее, то есть закон, способно видеть только желание. Только в ситуации желания мы обнаруживаем общее, законы, которые за кулисами руководят проявлениями”(стр.220).
“Пруст во многих местах своего романа утверждает очень странную, парадоксальную вещь, что выразить можно только общее, живет и длится только общее” (стр.221).
Выразить можно только общее, потому что только общее может быть понято воспринимающим. По определению. Ведь в картине мира воспринимающего нет индивидуальных особенностей пишущего или говорящего. У воспринимающего свои индивидуальные особенности картины мира.
БИГЛОВ Ю.Ш. КОНСПЕКТ ЛЕКЦИЙ О ПРУСТЕ МЕРАБА МАМАРДАШВИЛИ
С ЗАМЕТКАМИ ЧИТАТЕЛЯ, ИСПОВЕДУЮЩЕГО
ДЕЯТЕЛЬНЫЙ ПЕССИМИЗМ г.Белгород, 2000г.
