Кристаллизация связана с риском. В основе кристаллизации лежит желание. “Но основное звено, стержень кристаллизации - это то, что Пруст называет тревогой - angoisse” (стр.494). В любви - это боязнь потерять возможного партнера.
Кристаллизация - это остановка бесконечного перечисления или описания. Тревога выступает как один из признаков остановки. Другим условием может выступить пример другого человека.
“Остановиться в смысле, например, - полюбить, потому что любовь есть остановка. Когда мы выбрали, определились в мире актом любви именно к этому, а не к другому предмету. Но сами свойства предмета не имеют при этом никаких оснований, чтобы мы остановились на нем. Мы можем бесконечно бежать, будучи существами fuite, как в одну, так и в другую сторону, и не совершить акта остановки. Акта любви. А полюбив именно это или возненавидев, я определился в мире как событие. И за этим определением стоит то, что Пруст называет кристаллизацией” (стр.495).
Любовь - это, конечно, выбор. Оптимальный выбор партнера из доступного множества. Большинство составляющих итоговой оценки претендента в явном виде сознанию не доступны. Но есть и вполне осознаваемые критерии выбора, влияющие на итоговую оценку, хотя и далеко не всегда предопределяющие ее.
Но утверждение, что свойства претендента “не имеют при этом никаких оснований, чтобы мы остановились на нем”, категорично до неправильности. Выбор основывается на оценке свойств претендентов, но в конкретных обстоятельствах. Мозг вообще всегда осуществляет не академически чистый выбор объекта, а выбирает собственное поведение индивида. Инвестировать или не инвестировать собственные ресурсы - вот в чем вопрос.
Кристаллизация выступает как иносказание однозначного решения. Ресурсы будут инвестированы вот сюда.
Естественно стремление отодвинуть момент терминального шага. Риск утраты подстегивает решение. Чужой пример, включенный в собственную картину мира, участвует в выработке наилучшего поведения.
Наилучшее поведение индивида несет на себе черты его картины мира, его системы оценок.
Герой Пруста имеет фобию: он максимально чувствителен к убеганию других существ от него. “Любовь - это пространство и время, ставшие чувствуемыми. ... Из этой чувствительности возникла регидная, монотонная форма эгоистической любви-обладания” (стр.495).
Но обладать можно лишь телом, а душевная жизнь недоступна для контроля даже самому субъекту. Запри любимую в комнате, и “все равно в ее глазах ты увидишь разные территории. Это - пестрые глаза, состоящие из разных территорий, и все территории расположены в тех местах, которые тебе недоступны” (стр.496).
“Здесь Пруст выводит общий закон, который можно переформулировать так: нас успокаивает лишь то, что заставило страдать, и лекарством от болезни владеет тот, кто эту болезнь в нас вызывает. Вылечиться у другого мы не можем...” (стр.496).
“Кристаллизация обязательно должна находиться в окоеме какой-то тайны. И в этом движении нас подсекает то, что с нами случается. Если бы мы не двигались, с нами вообще ничего не случилось бы. А если не случилось, то мы и не развивались бы. Чтобы быть, нужно рисковать, хотя, казалось бы, рискуя жизнью, мы ее теряем. Но еще в Евангелии сказано: теряет тот, кто сохраняет. И получает тот, кто отдает” (стр. 496, стр.497).
Двигаться человека заставляет неизбежное и постоянное старение (естественная убыль, инфляция) наличных ресурсов, времени жизни в частности. Поэтому поиск способа инвестирования наличных ресурсов происходит в обстановке острого временного дефицита. Стохастичность мира позволяет делать лишь более или менее надежные прогнозные оценки. Поэтому любое решение включает риск.
Кроме того, мозг максимизирует потенциал человечества. Благополучие индивида присутствует в составе частных оценок не на первом месте по своему весу.
“Когда есть зазор тайны, - тогда мы можем любить. Ибо любить мы можем только в движении. Кстати, под слово “любовь” вы можете здесь подставлять любые так называемые высшие чувства, любые проявления нашей духовной жизни - структура будет такой же” (стр.497).
Зазор тайны между двумя людьми будет всегда, хотя бы потому что такой зазор неустраним и между мной и мной.
Движение как условие любви - наличие специфических элементов поведения, которые и есть реализация выбора, придание оптимальности поведению. Еще раз - выбирается не объект любви, а собственное поведение. Если по ходу жизни специфическое поведение оказывается ненужным (уже не нужным), то ресурсы инвестируются на другие цели. Любовь остыла.
“То общее, что нас интересует в опыте Пруста, - это человек, который стремится к бесконечному. К такому действию, которое могло бы бесконечно возобновляться, не исчерпывая себя в своих результатах. ... Представьте себе, что результатом акта являются как раз те условия, которые к нему привели. Когда акт возрождает свои собственные причины. Не поглощает их, а возрождает. Так вот, то, что Пруст часто условно называет “новым”, “незнакомым”, и есть это единственное, что приводит все в движение, - жало бесконечности. Пруст называет это “тайной” ” (стр.497).
Цикл без потерь, время без инфляции ресурсов - идеальный мир. ММ смещает ударение с тревоги о неинвестированных и стареющих ресурсах на мечту о неиссякающих и нестареющих ресурсах. Психологически второе лишь идеальное средство для понижения ответственности (уменьшения стресса) из-за первого.
“И еще, следуя Прусту, можно сказать так: ум, по определению меланхоличен. Или: меланхолия и есть ум. Если ты попал в такую структуру, в которой перед твоими глазами в качестве единственного высокого идеала оказывается бесконечное действие, то, естественно, ничего кроме печали и меланхолии это вызвать не может” (стр.498).
Ум меланхоличен, потому что сознает неизбежность проигрыша в “большой гонке”, существенную вероятность тщеты сегодняшних жертв и усилий перед неизвестной угрозой, которая может появиться завтра.
“Но чем или за что цепляется кристаллизация? За хрупкость. Тревожную хрупкость. Конечно же, существо, которое заболело болезнью бесконечного действия становится хрупким” (стр.498), готовым пожертвовать многим. Но есть и другой вариант поведения - испугавшись своей хрупкости, цепляться за свою жизнь. А это равнозначно слепому удовлетворению сиюминутных желаний “без зазора задержки” (стр.498). ММ ссылается на Фрейда: “Воспроизводя только то, что мгновенно удовлетворяется, говорит он, мы и подставляем себя смерти, не чувствуя при этом опасности. Сохраняя жизнь, мы в действительности стремимся к смерти, так как происходит элиминация из жизни элемента риска и элемента подвеса, подвеса самого себя. А этот подвес означает: нет, не ем сейчас, хотя голоден, не сплю с женщиной... В этом пространстве или зазоре отсроченного действия и формируется (не знаю, почему эволюция придумала это приспособление) наша сознательная и душевная жизнь. То есть оказывается, что она в конечном итоге ближе к развитию жизни в эволюции, чем немедленное удовлетворение возникающих потребностей” (стр.498, стр.499).
Отсроченное действие означает наличие временно свободных ресурсов, распоряжение которыми (оптимальное их инвестирование) есть суть разумного поведения.
А вот к развитию жизни в эволюции этот феномен (отсроченного действия) отношения не имеет.
ММ очередной раз сокрушается по поводу недостатка слов для изложения сложных понятий. “Но поскольку наш запас слов ограничен и мы не можем для каждого оттенка придумывать новые слова, остается рассчитывать на понимающего читателя или просто на понимающего человека. Ибо невозможно все определить в языке и не обращаться к пониманию. Наше живое понимание нельзя уложить в язык. Полумистический акт, когда я понимаю и не могу выразить, остается элементом самой жизни и чаще всего свидетельствует о том, что она продолжается” (стр.499).
Живое понимание, то есть поддержка всей мощью мыслительного аппарата, использующего свою картину мира, необходимо при любом речевом общении. И само речевое общение может выполнять свою актуальную роль лишь потому, что на передающем и принимающем постах этой линии связи у людей картины мира почти идентичны.
Продолжаем: Пруст говорит, что художник живет только общим, и если там его нет, его душа умирает. “Это то общее, которое и является абсолютным. И ухватить его по предмету нельзя” (стр.499). Пруст не имеет здесь в виду “общее”, как результат абстрагирования, “как продукт сравнения предметов и выделения из них каких-то общих признаков” (стр.499).
Если художник не будет заниматься абсолютным, то некому будет понимать его произведения. Для понимания необходимо подобие картин мира художника и зрителя. Это подобие обеспечено единством биологии и культуры. Подобные массивы картин мира многих людей по необходимости отражают абсолютное в мире.
Если устранить абсолютные определения, то любое сравнение становится неубедительным. “Сама невозможность определиться создает пустое пространство, чтобы оно было занято человеческой злобой, корыстью, подхалимством и так далее. ... Если мы имеем только сравнения, то мы неизбежно устремлены в бесконечность идиотизма, где сколько бы ни наращивались знания, факты, даже если бы появился Монблан фактов, - мы никогда из этого Монблана глупых фактов не сложим одну умную мысль. А что является абсолютным? - Соотнесенность человека с самим собой в понятии достоинства. Что здесь происходит? Как и насколько реализуется? Когда мы задаем этот вопрос, тогда прекращается производство сравнений по фактам” (стр.499). Что такое “достоинство”, ММ не берется объяснить.
Особым местом, где невозможно определиться, основываясь на абсолютных определениях, является область эстетических оценок, область бесполезного. Там действительно - простор для вкусовщины и групповщины.
О какой умной мысли, несоздаваемой горой знаний, говорит здесь ММ? Умные мысли - это результат выбора поведения, а выбор поведения производится на базе прогноза, получаемого моделированием в своей комплексной картине мира, составленной знаниями. Так что знания и умные мысли обращаются в разных областях мыслительного аппарата.
Соотнесенность человека с самим собой в понятии достоинства - хотелось бы в этом красивом рельефе видеть требование выраженности в человеке его видовых качеств, с добавлением культурного слоя. Да к этому добавить достаточный запас ресурсов (создаваемый в расчете на худший случай, который, к счастью не реализовался). Внешне это все должно выглядеть как небезразличность человека к происходящему и будущему.
Образ черного солнца французских символистов - можно видеть предметы, освещенные солнцем, но, взглянув на солнце, я увижу черное пятно. Этот образ ММ использует для иллюстрации того, что он называет абсолютом, общим: “... все ложится на сферу, очерченную черным солнцем” (стр.500). Черное солнце - это внутренние абсолютные элементы душевной жизни. Такое общее тоже нельзя увидеть непосредственно. Но, “двигаясь в предметном освоении мира, - ведь там все это уже имеет какие-то границы и очертания (помните, я говорил о пространстве будущего, втянутого сюда и вспученного)” (стр.500) мы обнаруживаем кристаллизацию и понимаем, “что определенность или остановка, определенность мысли - я думаю это, а не другое, люблю не эту, а другую, - может быть только по группе, по многообразию существ” (стр.500) и предопределяется внутренними абсолютными элементами душевной жизни.
Будущее втягивается сюда и вспучивается нашим прогнозом этого будущего.
Кристаллизация в пределах многообразия возможностей - это оптимальный и однозначный выбор.
Каков будет выбор логически предвидеть невозможно. Это вызывает тревогу. Но Пруст говорит, что кристаллизация в любви “происходит на той, которая в момент поиска героем абсолюта вызывает крылатую тревогу. Скорость страстного ожидания” (стр.500).
Кристаллизацией наша, до того аморфная, неопределенная душевная жизнь привязывается к определенным точкам пространства и времени, к каким-то объектам, существам. Происходит интеллигибизация мира - придание миру понятности. И это не является результатом рассудочного дискретного акта, а является естественным процессом освоения мира, превращения его чуждых поначалу элементов в части нашей жизни.
У ММ получается, что рассудочный акт - это не естественный процесс освоения мира. Такое противопоставление несостоятельно.
“Мы же видим вторичное движение на самой поверхности, где плетутся связи кристаллизаций, или то, что в восточной философии называлось майей, пеленой. Пеленой иллюзий... То есть вовсе не объект своими свойствами вызывает мое отношение к нему: мою любовь, страсть и так далее. ... Другими словами, надо решать свою проблему не в прямом отношении к объекту” (стр.501).
Кристаллизация создает связи с объектом, порождает обязанности по отношению к объекту. Но на самом деле эти обязанности есть лишь долг по отношению к самому себе. “Это острое жало бесконечности или абсолюта, луч черного солнца показывает себя. Не сам он виден, а видна обязанность к другому объекту... Голос нас самих, взывающий в терминах обязанности и идущий от другого существа, как во сне” (стр.501, стр.502).
ММ делает программное заявление: “У меня, как вы, наверное, заметили, есть мания смыкать разные вещи - психологические с социальными, причем материал я беру только из своего опыта; впрочем, задача философа и состоит в том, чтобы заниматься только теми событиями, которые происходят в его индивидуальном сознании” (стр.502).
[А личный опыт ММ питает особый интерес к психологии российского человека.] На этот раз - для иллюстрации закона единственности: есть всегда только один предмет, одна живая форма. Что есть, то есть.
Российский человек - законченная реализация. Мы стали тем, чем смогли, и живем так, как можем. “Ведь что мы видим? Совершенно нелепую форму доброты, которая одновременно есть зло, честь, которая одновременно есть бесчестье. И во всем этом - человеческий момент, в нем реализованы вполне человеческие вещи, но именно так, как мы можем. И заменить это другим нельзя. То, как мы можем, имеет всегда одну форму, а она неразложима. К ней нельзя применить ни силу критики, ни силу разрушения, потому что если ее разрушить, то произойдет регрессия. Этот феномен хорошо известен в психиатрии... То есть я хочу сказать, что пытаясь сделать российского человека более человечным и действуя в лоб, можно превратить его только в обезьяну. В силу того, что нарушается закон. Пространство всегда занято только одной формой - действует закон единственности” (стр.502).
Тут и историческая конкретность, и конкуренция форм самоорганизации... Сейчас уже есть новый исторический опыт... Что значит, сделать российского человека более человечным?..
И дальше ММ дает адекватную картину скачкообразного перехода от одной формы самоорганизации к другой.
Замена одной (и единственной реализовавшейся) живой формы на другую происходит скачком - переключением. Иначе говоря, рядом с объектом должен возникнуть другой центр притяжения сил и их реализации. А реализация - всегда одна. Если она есть, - она занимает все возможное пространство, на которое могут переключиться энергии или возможности быть человеком.
Но ведь это же предопределяет - что есть человек! Почему он получился именно таким, а не немного другим?
После войны у Франции была проблема: как помирить народы Франции и Германии. Решение нашлось в создании нового центра активности, который перенес бы на себя внутренние напряжения (Общий рынок ?).
“А если энергии переключаются, то войны не будет... ... Механизмы лени и страха блокируют переключение, хотя закон говорит, что нужно уйти вбок и там породить какой-то центр, в котором родилась бы новая форма, перенесшая на себя возможности первой формы” (стр.503).
Переключение - переход к новой структуре самоорганизации, в которую вступают те же ресурсы, которые составляли прежнюю структуру. Те же люди с теми же пушками строятся по-новому.
Кристаллизация - это переключение. “Первой и основной формой кристаллизации является бифуркация или то, что можно назвать бифуркацией на грани двух миров, которые параллельны и где один мир, скрытый от другого, всегда проявляет себя жалом катастрофы. Но он существует и в смягченных, еще докатастрофных формах” (стр.503).
Переключение на новую структуру происходит в революционной ситуации и для участников процесса представляется вынужденным и наилучшим вариантом под потоком угроз, спасением от неминуемой катастрофы или утраты (иногда - утраты того, чего и не было).
“Мы имеем дело с миром движения, с материалом кристаллизаций, а там нет самих по себе определенных характеров. У людей нет свойств и характеров. Люди не спиритуальные статуи. То, что приобретает характер, приобретает его в результате того, что мы называли кристаллизацией. И тем не менее это не значит, что не наступит другой день. То есть спиритуальной статуей является нечто, что нас уже не интересует или вообще не интересовало” (стр.504). Нас не интересует то, что не изменяется, не движется или перестало изменяться. “А наши реальные душевные события могут быть лишь последствиями кристаллизаций, которые происходят в каком-то пространстве, они происходят не под черепной коробкой, не являются теми мыслительными комбинациями, которые мы производим сами” (стр.504).
Все же наши реальные душевные события происходят именно под черепной коробкой, и это дает ключ к пониманию многого, что ММ обозначает загадочными “нечто”, “что-то”...
А рассуждать мы начинаем тогда, когда теряем “страстное ожидание” - attente passionnee, теряем “скорость розового света”. “И из остановки нашего интереса и выйдут, как физическим хождением на пляж, стабильные характеры молодых девиц. Из остановки нашего интереса. Как из облака - вдруг выйдут стабильные характеры” (стр.505). У Пруста: “Для наших чувств очень часто любовь есть лишь ассоциация образа молодой девушки (без чего она скоро бы стала невыносимой) с биениями нашего сердца, неотделимыми от бесконечного ожидания” (стр.505).
Истина есть все другое по отношению ко лжи. Переход к истине из состояния обмана - это бифуркация, переход к другому состоянию, невыводимому из предыдущего. “Истина всегда приходит в виде жала другого, неожиданно разверзающейся пропасти” (стр.505).
Переход в состояние истины из состояния обмана делает очевидными потери от сделанных, исходя из прежней картины мира, инвестиций. На исправление ситуации ресурсов (главное - времени) может и не хватить.
“И на свидании мы тоже чувствуем себя часто непонятыми, поскольку того, с кем встретились, видим другим. Вот как проглядывает другой, “истинный мир” в слабой форме. Это и есть перевал процесса раздвоения или бифуркация. Малейшая разница ситуации, неопределенная, заранее не выводимая, может двинуть нас и повести или по одной линии, или по другой. Пруст говорит, что каждый раз мы с трудом узнаем эти проявления” (стр.506).
Истина открывается в виде метафоры. “Потому что метафора - это не сравнение, не аналогия, но понятое тело. Таким образом построенное, что именно оно показывает свою истину” (стр.506).
У бифуркации часто нет одной определяющей причины. Есть накопление, насыщение, готовность. А потом мы пытаемся, переселившись в голову действующего (другого) человека, реконструировать ход его мысли, которого на самом деле вовсе не было. “То, что случилось в действительности, мы не можем вынести из того, что поселилось внутри другого человека, если под другим человеком мы имеем в виду такого же сознательного агента действия, как и мы сами” (стр.508).
“Так называемая психология” - часть “наук о духе, которая якобы отличается от естественных наук тем, что предполагает обязательно акты понимания и вживания в индивидуальное. Оказывается, что вживанием - понять невозможно. Если бы Пруст пытался вжиться в Свана, то он никогда не понял бы ничего...” (стр.508).
Вживание в чужой образ является попыткой решения обратной задачи - по последствиям вычислить причину. В общем случае такая задача не имеет решения даже в простейших физических ситуациях. Но в психологии помогает глубоко простирающееся подобие мыслительных аппаратов аналитика и исследуемого, ограниченность набора образов-причин и скромность в претензиях на глубину результата. А радикально мешает ограниченная способность самого аналитика сознательно контролировать собственную мыслительную работу. Аналитик старается так выстроить систему образов-причин, чтобы действие исследуемого и аналитику показалось оправданным, разумным, наилучшим. Но аналитик не способен предсказать собственное поведение в реальной обстановке (при собственной ангажированности).
БИГЛОВ Ю.Ш. КОНСПЕКТ ЛЕКЦИЙ О ПРУСТЕ МЕРАБА МАМАРДАШВИЛИ
С ЗАМЕТКАМИ ЧИТАТЕЛЯ, ИСПОВЕДУЮЩЕГО
ДЕЯТЕЛЬНЫЙ ПЕССИМИЗМ г.Белгород, 2000г.
