Начинает эту лекцию ММ утверждением о низкой практической полезности современной психологической науки, ее удаленности от собственно человеческой психологии. Надежда, вера, личность остаются за рамками внимания психологической науки. "Можно четко показать, что, например, в простом акте изобретения, творчества или вообще понимания гораздо меньшее значение имеют замеряемые лабораторно психические реакции (их скорость, способности памяти, объем ее и так далее), чем духовные свойства психики, которые мы описываем интуитивно, такие как напряжение, отрешенность, способность выходить за границы привычных, обыденных представлений" (стр.127). ММ занимается реальной психологией. А реальная психология приводит к законам жизни. "Жизнь - это единственное, что мы признаем, пребывания и дления чего мы желаем, и единственное, к чему мы стремимся, даже когда живы" (стр.127). [Такое сведение цели разумной деятельности человека представляется совершенно непродуктивным и противоречит прежним утверждениям самого ММ.]
Дело меняется, если говорить о длении жизни человечества, как вида. Такая цель позволяет оправдать все феномены разумной деятельности людей.
По мнению ММ, закон - это ограничение или, наоборот, нечто, открывающее "горизонты для того, что мы вообще можем хотеть, из-за чего мы можем волноваться, любить или не любить, быть привязанным или ненавидеть, быть отрешенным или мелочно рассеянным - то есть быть живым" (стр.128). Дальше - ответ на вопрос: "Что такое мертвое в отличие от живого? Есть очень простое, уникальное и исчерпывающее предмет определение, не требующее доказательств: живое - это способность быть иным (в отличие от того, что ты ожидаешь, хочешь или требуешь). ... Жизнь автономна. Она ни для чего. Она сама по себе. ... Таковы и культурные явления" (стр.128). "Вот наш предмет, совпадающий с предметом Пруста" (стр.129).
Ссылаясь на Джойса, ММ говорит, что истину можно увидеть эпифаническим видением. Видеть больше, чем дано органам чувств. Восточные маги в евангелической сцене видели истину в теле и облике младенца. "Видели не младенца - а истину" (стр.130). И есть такие привилегированные явления, которые сами по себе являются говорящими, то есть эпифаниями. И "задача художника искать эпифании" (стр.130). Часто человеческая речь, подбор слов говорят много больше, чем входит в намерения говорящего. В том числе - и о самом говорящем, о той части его души, которая задействована в акте речи.
"Метафизический тезис" - "для того, чтобы реализовать одно чувство, единицу чувства, - нужно несколько жизней" (стр.131). Каждый человек способен реализовать лишь часть полного спектра оттенков одного чувства, одного ощущения, одной мысли.
Реализуя этот тезис, Пруст пришел к новой форме романа. "Писать так, как писалось раньше, рассказывая историю в наблюдаемых рамках отдельных персонажей и человеческих тел, носителей души, нельзя" (стр.131). Единица случившегося составляется на многих телах и многих историях.
ММ вслед за Прустом выясняет, где и в каком виде находится та часть нашей души, которая сейчас нам недоступна - мы или скользим по поверхности или погружены в другую ситуацию. Вопрос не получает ответа, но выясняется, что некоторые состояния сознания могут быть одновременными одно с другим, а другие - нет. Действует "вытеснение". "Тем самым Пруст как бы говорит: "я" - много, но не в том смысле, что у вас "я", у меня и так далее, нет, я сам состою из многих "я". Но в каждый данный момент есть одно "я", в единственном числе, потому что "я" образуется на экране одновременности одних состояний с другими" (стр.133). Каждое "я" уходит и возвращается независимо от других, они взаимно непроницаемы, "как если бы во времени существовали различные и параллельные ряды, серии" (стр.133).
Но что составляет эти "я"? В художественном тексте у Пруста и с "встроенными” комментариями ММ это выглядит так: "И никогда я не смог бы стереть это вздрагивание ее лица (когда обиделся, и лицо вздрогнуло) и это страдание ее сердца, или, вернее, моего; ибо, поскольку умершие не существуют иначе как в нас, это мы сами без устали наносим удары себе, когда упорствуем, возвращаясь в воспоминании к ударам, которые им нанесли. (Здесь важно слово "упорствуем".) Как ни жестоки были эти страдания, я цеплялся за них изо всех сил, ибо ясно чувствовал, что я помню ее по-настоящему не иначе как через страдание, и хотел, чтобы еще прочнее вошли в мое сердце эти гвозди, которые прибивали в нем память о ней" (стр.136).
Пояснение ММ: во-первых, остается в нас то, что провело в нас борозду страдания; во-вторых - то, что было на самом деле, а не воображено, придумано; в-третьих - то, что относится к категории архитипических представлений (например, смерть).
Уходя от страданий, из инстинкта самосохранения, человек часто прибегает к фетишизму и к замене глубокого погружения воспоминанием о мелких деталях, льстящих самолюбию.
Завершает ММ описанием случаев, когда сам физический предмет построен так, что его построение и есть мое представление о нем. Это иногда бывает во сне. Вам снится Тбилиси, но так, что это есть ваше представление о Тбилиси. Такой же эффект возникает в искусстве гениальных артистов. Их действия - создание именно таких предметов - звука, движения, текста, которые есть непосредственно и смысл и содержание. "Это особая прозрачность" (стр.142).
БИГЛОВ Ю.Ш. КОНСПЕКТ ЛЕКЦИЙ О ПРУСТЕ МЕРАБА МАМАРДАШВИЛИ С ЗАМЕТКАМИ ЧИТАТЕЛЯ, ИСПОВЕДУЮЩЕГО ДЕЯТЕЛЬНЫЙ ПЕССИМИЗМ г.Белгород, 2000г.
